Занавес
Этой статьей мы заканчиваем наш курс. Наверное, говорить в сугубо историческом курсе о современности ненужно и неправильно. В конце концов, она на то и современность, что у любого человека есть возможность оценить ее самостоятельно. Так что оставим ее в покое.
Займемся другим. Постараемся продлить историю в будущее и представить себе, каким будет театр через некоторое время - ну, скажем, лет через семьдесят-восемьдесят.
Прогнозы – дело, во-первых, сомнительное (вроде гадания на кофейной гуще), во-вторых, неблагодарное. Всегда есть шанс, что до момента, к которому относится твой предположение о будущем, кто-нибудь да доживет и сможет сказать – ан вот и неправда вышла. И, тем не менее, я рискну сейчас немного попророчествовать.
Мне кажется, что для того, чтобы сделать прогноз, надо немного оглянуться назад. В конце XIX – начале XX века мир пережил колоссальнейшую реформу театрального искусства – рождение режиссуры. Беру на себя смелость утверждать, что ничего подобного этому перевороту в театральном искусстве не произойдет. Связываю я это с тем, что, как мне кажется, сама профессия режиссуры на сегодняшний день еще не оформилась до конца, не нашла своих точных рамок и берегов, не выработала своих финальных методов и правил. Так что ближайшие несколько десятилетий мы с вами продолжим жить в поле режиссерского театра, и никаких глобальных превращений с ним не случится.
Если говорить о русском театре и организационном процессе, который в нем происходит, то я предвижу закрытие театров, их объединение и реорганизацию в более крупные агломерации. На данный момент, когда я пишу эти строки (середина марта 2022), мы имеем только два ярких и серьезных примеров такого явления – воссоединение Театра на Таганке и Содружества актеров Таганки в единый организм и поглощение театра Рубена Симонова театром Вахтангова. Кроме того, по Москве ползут бесконечные разговоры и о воссоединении двух МХАТов (что мне лично кажется утопической историей).
Но думаю, что таких объединений будет много и в дальнейшем. Дело все в самой стратегии руководства театром, которая в нашей стране весьма специфична. Предполагается, что творческое лицо театра определяется путем постановки лидером этого коллектива спектаклей определенного стиля, определенной художественной логики. Проще говоря, лицо театра – это спектакли, поставленные худруком.
Эта ситуация возможна, но только в том случае, когда количество театров сопоставимо с количеством режиссеров, которые, во-первых, хотят работать художественными руководителями, а во-вторых, имеют при этом собственное лицо, которое они могли бы дать театру. Между тем, имея более ста пятидесяти театров только в одном столичном городе Москве, мы явно не имеем такого количества режиссеров, которые смогли бы обеспечить «лица необщее выражение» на полторы сотни театров. А если накинуть еще около полутысячи театров в стране, то ситуация приобретает угрожающий характер. Выходов из этой проблемы – два, один фантастический, а второй реальный.
Фантастический заключается в том, что на смену худрукам-режиссерам придут интенданты европейского типа – высокообразованные теоретики, продюсеры, руководители фестивалей, кураторы. Тогда принцип формирования «лица» театра сменится – вместо того, чтобы ставить спектакли, руководители начнут формировать идеи подведомственных театров. Придумывать не постановку, а сезон, работать не со штатными специалистами, а с приглашенными гостями со всего мира. А фантастический этот вариант потому, что нам по-прежнему слишком сложно объединить искусство с коммерцией, а высокий художественный результат – с принципом театра-супермаркета, где под одной крышей собраны разные актеры, разные режиссеры и спектакли на любой вкус.
Пока подобный «интендантский» театр в русском драматическом театре выглядит весьма неубедительно. Пожалуй, реальную работающую модель такого типа создал только Олег Табаков в МХТ. Близки к этому и два, казалось бы, чисто «режиссерских» театра – имени Пушкина и РАМТ, в которых процентная доля постановок самих худруков (Евгения Писарева и Алексея Бородина) весьма невелика. На этом успешные примеры, видимо, придется и закончить. Директор с расширенными полномочиями Марк Варшавер вполне успешно вгоняет «Ленком» в состояние агонии, крайне конфликтную и неработоспособную ситуацию устроил в бывшем доронинском МХАТе Эдуард Бояков, и даже позиционировавшие себя открытыми площадками «Гоголь-центр» и «Электротеатр Станиславский» все равно с довольно большой скоростью превращаются в традиционные театры режиссерского типа.
Так что, думается мне, победит вариант «реальный» - найдя сильного руководителя, театры будут объединять при наличии хотя бы минимальной логики – территориальный признак, схожесть творческих методов и так далее. Жалко ли мне индивидуальности театров? Жалко. Вижу ли я другой реальный способ выхода из ситуации? Нет.
Еще одна серьезная проблема, с которой мы сталкиваемся – это многократно обсуждавшаяся проблема перенаселения театральной планеты. Количество выпускников театральных вузов только Москвы и Петербурга в каждый год приближается к тысяче человек, а с провинциальными учебными заведениями переваливает за эту тысячу. Трудоустроить их всех в театры совершенно невозможно. При этом я предвижу дополнительные проблемы в связи с принятием закона о бесплатном втором высшем образовании по творческим специальностям. Ведь теперь, когда, так сказать, «имущественного ценза» не будет, количество выпускников будет превышать спрос на них во много раз. (При этом я до сих пор не вижу внятных обоснований причины, по которой все-таки нежелательно получать режиссерскую специальность в качестве первого образования). Так что в определенном смысле тут будет заложена бомба – количество театров будет сокращаться, а количество людей, желающих в них работать – только увеличиваться.
Если говорить о чисто творческих вопросах, то здесь, мне кажется, произойдет определенный перелом, причем довольно скоро. Режиссерское искусство, окончательно осознав себя искусством создания авторского мира, все меньше и меньше будет удовлетворяться интерпретацией чужого литературного произведения. Оно уже и сейчас тяготиться им, все больше пытаясь раздвинуть рамки своего «обслуживания» текста. Мы и сейчас имеем дело со спектаклями, суть которых вовсе не сводится к изложению литературного первоисточника вне зависимости от того, близко ли (как в Малом театре) или далеко (как, например, в спектаклях Бутусова) к тексту осуществляется этот пересказ. Но пока это все еще отдельные практики. В будущем же, мне кажется, мы придем ко все большему отказу от использования в спектакле готового текста, написанного кем-то, не имеющим отношения к этому спектаклю. Это совершенно не значит, что мы уйдем от нарратива и сюжетного спектакля, вовсе нет. Это значит лишь то, что слова, которые будут произноситься в этом спектакле, станут словами, рожденными специально для этого спектакля, а не взятыми из готового сборника пьес в театральной библиотеке. Режиссерское искусство в какой-то момент поглотит в себя и драматургическую составляющую тоже. Смерть драмы как отдельного вида литературного творчества – дело очень далекое (мы с вами не увидим ее точно), но, на мой взгляд, совершенно неизбежное.
Театральное искусство будет превращаться в абсолют самого себя, терять текстоцентричность и расширяться до бесконечности. Будущее драматического театра явно заключено в смежных видах творчества – не только в опере (сейчас уже даже драматические театры уверенно пробуют себя в этом жанре) или балете (современный танец встречается даже у метров классического интепретационного театра), но, например, в театре кукол. Да-да, уверен, что в самое ближайшее время мы с вами увидим очень серьезное слияние этих двух видов искусства в одно, которое сейчас робко называется «театром предмета», но за которым, я уверен – будущее.
И последнее вам предсказание. Мне кажется, что мы находимся на пороге очень серьезных изменений в актерском искусстве. Мы уже давно переросли шаманское искусство советских актеров, перешагнули увлечение синтетическим актером бродвейских мюзиклов. Я верю, что совсем скоро мы увидим принципиально новый тип актера, корни искусства которого нам пока сложно спрогнозировать. Важно, мне кажется, что актеру в этом новом театре придется научиться совмещать классическое перевоплощение (что навсегда останется сутью его творчества) с отсутствием роли как таковой. Что это будет – покажет время.
Ценность этих предсказаний, как и любых других – в чтении их постфактум. В этом есть своеобразный тотализатор – угадал автор или нет. Поэтому вернемся к ним через сотню-другую лет. А пока, закончив чтение, отправляйтесь в театр. Ни один разговор о театре не заменит того чуда, когда в зрительном зале медленно гаснет свет и раздвигается занавес.
Займемся другим. Постараемся продлить историю в будущее и представить себе, каким будет театр через некоторое время - ну, скажем, лет через семьдесят-восемьдесят.
Прогнозы – дело, во-первых, сомнительное (вроде гадания на кофейной гуще), во-вторых, неблагодарное. Всегда есть шанс, что до момента, к которому относится твой предположение о будущем, кто-нибудь да доживет и сможет сказать – ан вот и неправда вышла. И, тем не менее, я рискну сейчас немного попророчествовать.
Мне кажется, что для того, чтобы сделать прогноз, надо немного оглянуться назад. В конце XIX – начале XX века мир пережил колоссальнейшую реформу театрального искусства – рождение режиссуры. Беру на себя смелость утверждать, что ничего подобного этому перевороту в театральном искусстве не произойдет. Связываю я это с тем, что, как мне кажется, сама профессия режиссуры на сегодняшний день еще не оформилась до конца, не нашла своих точных рамок и берегов, не выработала своих финальных методов и правил. Так что ближайшие несколько десятилетий мы с вами продолжим жить в поле режиссерского театра, и никаких глобальных превращений с ним не случится.
Если говорить о русском театре и организационном процессе, который в нем происходит, то я предвижу закрытие театров, их объединение и реорганизацию в более крупные агломерации. На данный момент, когда я пишу эти строки (середина марта 2022), мы имеем только два ярких и серьезных примеров такого явления – воссоединение Театра на Таганке и Содружества актеров Таганки в единый организм и поглощение театра Рубена Симонова театром Вахтангова. Кроме того, по Москве ползут бесконечные разговоры и о воссоединении двух МХАТов (что мне лично кажется утопической историей).
Но думаю, что таких объединений будет много и в дальнейшем. Дело все в самой стратегии руководства театром, которая в нашей стране весьма специфична. Предполагается, что творческое лицо театра определяется путем постановки лидером этого коллектива спектаклей определенного стиля, определенной художественной логики. Проще говоря, лицо театра – это спектакли, поставленные худруком.
Эта ситуация возможна, но только в том случае, когда количество театров сопоставимо с количеством режиссеров, которые, во-первых, хотят работать художественными руководителями, а во-вторых, имеют при этом собственное лицо, которое они могли бы дать театру. Между тем, имея более ста пятидесяти театров только в одном столичном городе Москве, мы явно не имеем такого количества режиссеров, которые смогли бы обеспечить «лица необщее выражение» на полторы сотни театров. А если накинуть еще около полутысячи театров в стране, то ситуация приобретает угрожающий характер. Выходов из этой проблемы – два, один фантастический, а второй реальный.
Фантастический заключается в том, что на смену худрукам-режиссерам придут интенданты европейского типа – высокообразованные теоретики, продюсеры, руководители фестивалей, кураторы. Тогда принцип формирования «лица» театра сменится – вместо того, чтобы ставить спектакли, руководители начнут формировать идеи подведомственных театров. Придумывать не постановку, а сезон, работать не со штатными специалистами, а с приглашенными гостями со всего мира. А фантастический этот вариант потому, что нам по-прежнему слишком сложно объединить искусство с коммерцией, а высокий художественный результат – с принципом театра-супермаркета, где под одной крышей собраны разные актеры, разные режиссеры и спектакли на любой вкус.
Пока подобный «интендантский» театр в русском драматическом театре выглядит весьма неубедительно. Пожалуй, реальную работающую модель такого типа создал только Олег Табаков в МХТ. Близки к этому и два, казалось бы, чисто «режиссерских» театра – имени Пушкина и РАМТ, в которых процентная доля постановок самих худруков (Евгения Писарева и Алексея Бородина) весьма невелика. На этом успешные примеры, видимо, придется и закончить. Директор с расширенными полномочиями Марк Варшавер вполне успешно вгоняет «Ленком» в состояние агонии, крайне конфликтную и неработоспособную ситуацию устроил в бывшем доронинском МХАТе Эдуард Бояков, и даже позиционировавшие себя открытыми площадками «Гоголь-центр» и «Электротеатр Станиславский» все равно с довольно большой скоростью превращаются в традиционные театры режиссерского типа.
Так что, думается мне, победит вариант «реальный» - найдя сильного руководителя, театры будут объединять при наличии хотя бы минимальной логики – территориальный признак, схожесть творческих методов и так далее. Жалко ли мне индивидуальности театров? Жалко. Вижу ли я другой реальный способ выхода из ситуации? Нет.
Еще одна серьезная проблема, с которой мы сталкиваемся – это многократно обсуждавшаяся проблема перенаселения театральной планеты. Количество выпускников театральных вузов только Москвы и Петербурга в каждый год приближается к тысяче человек, а с провинциальными учебными заведениями переваливает за эту тысячу. Трудоустроить их всех в театры совершенно невозможно. При этом я предвижу дополнительные проблемы в связи с принятием закона о бесплатном втором высшем образовании по творческим специальностям. Ведь теперь, когда, так сказать, «имущественного ценза» не будет, количество выпускников будет превышать спрос на них во много раз. (При этом я до сих пор не вижу внятных обоснований причины, по которой все-таки нежелательно получать режиссерскую специальность в качестве первого образования). Так что в определенном смысле тут будет заложена бомба – количество театров будет сокращаться, а количество людей, желающих в них работать – только увеличиваться.
Если говорить о чисто творческих вопросах, то здесь, мне кажется, произойдет определенный перелом, причем довольно скоро. Режиссерское искусство, окончательно осознав себя искусством создания авторского мира, все меньше и меньше будет удовлетворяться интерпретацией чужого литературного произведения. Оно уже и сейчас тяготиться им, все больше пытаясь раздвинуть рамки своего «обслуживания» текста. Мы и сейчас имеем дело со спектаклями, суть которых вовсе не сводится к изложению литературного первоисточника вне зависимости от того, близко ли (как в Малом театре) или далеко (как, например, в спектаклях Бутусова) к тексту осуществляется этот пересказ. Но пока это все еще отдельные практики. В будущем же, мне кажется, мы придем ко все большему отказу от использования в спектакле готового текста, написанного кем-то, не имеющим отношения к этому спектаклю. Это совершенно не значит, что мы уйдем от нарратива и сюжетного спектакля, вовсе нет. Это значит лишь то, что слова, которые будут произноситься в этом спектакле, станут словами, рожденными специально для этого спектакля, а не взятыми из готового сборника пьес в театральной библиотеке. Режиссерское искусство в какой-то момент поглотит в себя и драматургическую составляющую тоже. Смерть драмы как отдельного вида литературного творчества – дело очень далекое (мы с вами не увидим ее точно), но, на мой взгляд, совершенно неизбежное.
Театральное искусство будет превращаться в абсолют самого себя, терять текстоцентричность и расширяться до бесконечности. Будущее драматического театра явно заключено в смежных видах творчества – не только в опере (сейчас уже даже драматические театры уверенно пробуют себя в этом жанре) или балете (современный танец встречается даже у метров классического интепретационного театра), но, например, в театре кукол. Да-да, уверен, что в самое ближайшее время мы с вами увидим очень серьезное слияние этих двух видов искусства в одно, которое сейчас робко называется «театром предмета», но за которым, я уверен – будущее.
И последнее вам предсказание. Мне кажется, что мы находимся на пороге очень серьезных изменений в актерском искусстве. Мы уже давно переросли шаманское искусство советских актеров, перешагнули увлечение синтетическим актером бродвейских мюзиклов. Я верю, что совсем скоро мы увидим принципиально новый тип актера, корни искусства которого нам пока сложно спрогнозировать. Важно, мне кажется, что актеру в этом новом театре придется научиться совмещать классическое перевоплощение (что навсегда останется сутью его творчества) с отсутствием роли как таковой. Что это будет – покажет время.
Ценность этих предсказаний, как и любых других – в чтении их постфактум. В этом есть своеобразный тотализатор – угадал автор или нет. Поэтому вернемся к ним через сотню-другую лет. А пока, закончив чтение, отправляйтесь в театр. Ни один разговор о театре не заменит того чуда, когда в зрительном зале медленно гаснет свет и раздвигается занавес.
Эдгар Дега, «Занавес», 1880
Источник: edgar-degas.net
Источник: edgar-degas.net
Ваш Досуг 2021. Все права защищены
Ваш Досуг 2021.
Все права защищены
Все права защищены