Раскол МХАТа

1970 год ознаменовал начало в советском театре совершенно новой эпохи. На должность главного режиссера главного театра страны – МХАТа СССР имени Горького – был назначен Олег Николаевич Ефремов.

О том, как сбываются мечты

Я напомню моим читателем о легенде, согласно которой непринятый в труппу МХАТа Ефремов пообещал себе, что обязательно вернется в этот театр, но уже – в качестве его руководителя. За пятнадцать лет «неработы» Ефремова во МХАТе он успел создать один из самых известных в Советском Союзе театров – «Современник», получить звание народного артиста РСФСР (звание народного СССР он получит уже во МХАТе), стать кумиром миллионов зрителей, снявшись в «Берегись автомобиля» и «Трех тополях на Плющихе», стать одним из лучших и известнейших театральных режиссеров страны.

Думаю, однако же, при всем том мечта о руководстве главным театром СССР его никогда не покидала. Иначе довольно трудно объяснить тот факт, что Ефремов, будучи чрезвычайно успешным театральным деятелем, согласился на эту авантюру. Кроме того, как я уже писал, Ефремов едва ли когда-то воспринимал «Современник» как абсолютно самостоятельную единицу театрального мира – скорее, как еще одну студию Художественного театра, в духе легендарных Первой и Второй, выпускники которых к тому моменту были хоть и весьма почтенного возраста, но еще вполне действующими актерами.

Между молотом и наковальней

Таким образом, в 1970 году Ефремов оказался как бы между двух огней. С одной стороны, ему предстояло руководить чрезвычайно сложным коллективом, и тот факт, что в нем работало большое количество его учителей, знакомых и коллег по съемкам, не упрощало дело, а только в определенном смысле усложняло его. С другой стороны – Ефремов оказался в противостоянии и с «Современником» - родным детищем, планы на который у него расходились с большей частью коллектива.

С точки зрения актеров здания на Триумфальной площади (в здание на Чистых прудах «Современник» въедет уже при Галине Волчек) Ефремов предавал идею. С точки зрения самого Ефремова – он предлагал анклаву воссоединиться с метрополией. Как все притоки и ручьи, в его представлении молодой театр должен был влиться в большую МХАТовскую реку, обновив ее, сделав полноводней.

Но «Современник» за Ефремовым не пошел. Таким образом, войдя в кабинет худрука МХАТа, он вошел туда один (со временем к нему присоединиться некоторое количество человек). И тут его ожидали совсем другие сложности.

О традициях и новаторстве

Я много уже писал в нашем курсе о проблемах МХАТа после смертей Станиславского и Немировича-Данченко. Эти проблемы осознавались и внутри самого театра. Поэтому приглашение Ефремова было инициировано – уникальный случай – самой труппой, точнее, ее старейшинами. Эти самые старейшины, судя по всему, предполагали, что Ефремов – выпускник школы Художественного театра и основатель «Современника» - сможет обновить легендарный театр, не разрушая при этом его основополагающие традиции, которые где-то под спудом все еще продолжали тлеть. Им казалось, что эти традиции ярко проявились в создании «Современника», а во МХАТе их стоило всего лишь реанимировать.

Проблема была в том, что это лишь казалось. «Современник» опирался, все же, на те традиции, которые были рождены в нем самостоятельно. Они были похожи на традиции МХАТа, но – только лишь похожи. Они были своими, уникальными, и перенести их механически в другой театр оказалось невозможно. Эти традиции могли быть созданы только при условии прихода «Современника» во МХАТ, на что и рассчитывал в первое время Ефремов.

Частично (весьма частично) этот переход случился. В театр перешли (в разное время) Евгений Евстигнеев, Виктор Сергачев, Олег Табаков. Новый худрук начинает поиски артистов своего «вероисповедания» и приглашает Андрея Попова из театра Советской Армии, Иннокентия Смоктуновского из Малого театра, возвращает ушедшую в театр Маяковского Татьяну Доронину. Находит он поддержку и внутри театра - в его спектаклях блистают Ия Саввина, Вячеслав Невинный, Андрей Мягков, Александр Калягин.

К вопросу о народонаселении

Но дело все в том, что труппа театра была значительно, значительно больше. В момент прихода Ефремова число ее членов приближалось к двумстам – а приглашения актеров-«единоверцев» увеличивало ее штат еще больше. Сколько бы спектаклей не выпускал театр в течении года, занять работой всех было решительно невозможно.

Кроме того, перед театром остро стоял вопрос реконструкции шехтелевского здания, которое, с момента его постройки в 1902 году капитально ни разу не ремонтировалось. Для реконструкции без закрытия главного театра СССР была разработана масштабная, безумно дорогая, но впечатляющая схема. Поскольку капитальный ремонт исторического здания предполагался очень долгим (и оказался таковым, продлившись без малого десять лет), было принято решение не подбирать для труппы случайные площадки «на один раз» (для МХАТа это было бы не солидно), а построить отдельное здание, которое после завершения реконструкции стало бы еще одной сценой театра. Таким образом, в 1973 году было открыто новое здание – на Тверском бульваре – авторства архитектора Владимира Кубасова, представляющее собой причудливую помесь почти постмодернистских аллюзий на шехтелевское творчество с чудовищными масштабами Кремлевского дворца съездов. Если не считать подведомственного министерству обороны театра Советской Армии, здание МХАТа на Тверском бульваре до сих пор остается самым большим драматическим театром страны – и одним из самых больших в мире.

Как и самая большая доменная печь, построенная приблизительно в те же годы в нашей стране, смысла в таких масштабах, где чеховские тексты трем сестрам необходимо было выкрикивать, как речевки на первомайских демонстрациях, не было никакого. Но и проблему безмерной раздутости труппы это никак не решило – ведь в 1978 здание в Камергерском встало на капитальный ремонт.

Раскол

Выход, который нашел Ефремов из создавшейся ситуации, до сих пор трудно понять и оценить. В 1978 году он принимает решение разделить труппу на две части. Одна из них должна была остаться после завершения реконструкции в здании в Камергерском, вторая – обосноваться на Тверском бульваре. У трупп должны были быть разный репертуар, разные режиссеры, разумеется, разные актерские составы. В ефремовском представлении эти труппы, тем не менее, было единым МХАТом. Как и в случае с «Современником», это его представление не оправдалось.

Театр разделился надвое. Приблизительно половина поддержала Ефремова, вторая приблизительно половина избрала своим руководителем Татьяну Доронину и перешла в здание на Тверской бульвар. Самое интересное заключалось еще и в том, что именно доронинскому театру достались все основные мхатовские реликвии. В здании на Тверском до сих пор пользуются (вероятно – я очень давно не был в этом театре) тем самым, настоящим мхатовским занавесом. В здание на Тверском были отправлены целиком (вместе с декорациями и костюмами) те самые, настоящие мхатовские спектакли - «Три сестры», «На дне» и, конечно, «Синяя птица». Более того, историческое название тоже перешло к Дорониной – ее коллектив стал МХАТ СССР имени Горького, в то время как ефремовской труппе было присвоено имя Чехова – может быть, и более справедливое, но исторически никак не укорененное.

Небольшая мораль

Важно понимать, что разделенная мхатовская труппа была большой, чудовищно большой – но вовсе не бездарной. Это были блестяще выученные актеры, с отличной школой, многие из которых были по настоящему талантливы. Анатолий Семенов, Луиза Кошукова, Константин Градополов, Маргарита Юрьева, Любовь Пушкарева могли составить славу любого театра. Они оказались не у дел вовсе не потому, что были отвратительными актерами, от которых надо было избавиться. Порочной была сама советская практика театральной стагнации, в которой ни один, самый талантливый организатор, не мог ничего поделать с катастрофической, застойной моделью.

Эта модель предусматривала пожизненную работу в театре любого его участника – от художественного руководителя до уборщицы. В театре работали десятилетиями, в итоге формируя свой собственный миф ог том, каким должен быть «настоящий» МХАТ, или Малый театр, или БДТ. В итоге любая смена художественного лидера вызывала настоящую катастрофу – миф рушился, жизнь фактически останавливалась, а сотрудники театра напоминали новому главе партизан, которые перед уходом из деревни уничтожают все, лишь бы врагу не досталось.

Именно поэтому, уже в наше время, мы наблюдаем почти конец цивилизаций. Смерть Галины Волчек, Кирилла Лаврова, Юрия Любимова, Марка Захарова приводит к крушению мифов. Нам остается только вспоминать, «каким был тот – легендарный – театр», которого уже не будет никогда. Искренне желая добра Виктору Рыжакову, Андрею Могучему, Ирине Апексимовой – новым худрукам и директорам этих насильственно мифологизированных театров – даже самые положительно настроенные люди предаются воспоминаниям: «а помнишь, какой был спектакль?».

Почему же это так? Мы довольно подробно говорили в нашем курсе об актерах, режиссерах и театральных деятелях. Следующая статья будет предпоследней – и пора нам, наконец, поговорить о зрителях.

Ваш Досуг 2021. Все права защищены

Ваш Досуг 2021.
Все права защищены